Один американский журналист однажды сказал : «Играть песни Тома Уэйтса – это все равно, что танцевать с аллигатором. Можно быть заживо съеденным, а можно пошить себе отличные сапоги». И участники «Billy’s band» абсолютно согласны с этим утверждением.

 

Билли, как все началось? Как Том Уэйтс появился в Вашей жизни?

 Началось это так: у нас был подвальный некоммерческий рок-клуб, он назывался «Братья Бум». И нас обокрали наркоманы, это были как раз  1998-1999 "героиновые" годы. Вынесли все: аппаратуру, даже все СD! Мы сидели, горевали, слушали радио на пыльной переносной магнитоле, оставшейся после ремонта.

Однажды одна постоянная посетительница нашего клуба принесла мне два диска Тома Уэйтса. Она сказала: «Послушай, это именно то, что тебе нужно!» Это оказались первый диск Тома Уэйтса 1971 года «Early years» и последний его диск на тот момент «Mule variations». Я послушал их  раз, два, три… Поскольку все мои CD украли, слушать было нечего, эти диски играли очень долго. До этого, конечно, я слышал Тома Уэйтса, но он меня абсолютно не затронул. А тут я подумал, что для атмосферы нашего подвального клуба это самое то. И через две недели я уже подобрал эти мелодии, а через месяц уже заполнял собой пробелы на сцене, которые давала администраторская деятельность Андрея Рыжика. Клуб был некоммерческим, платить музыкантам мы не могли, поэтому очень часто никто не соглашался выступать, а посетители собирались, тусовались, нужна была живая музыка. Я начал выходить на сцену. Андрей Рыжик согласился со мной играть. Вот так я и познакомился с Томом Уэйтсом. Мы сделали вечер ковбойской музыки –  я думал, что Том Уэйтс играет именно ее. А потом я достал  другие его альбомы, так  началась большая любовь.

И как же развивались ваши отношения?

Потом мы поехали в Германию. Это был конец 1990-х. В то время у меня был комплекс, что я русский, потому что наши собратья вели себя за границей очень скверно, быковали. Психология «красных пиджаков» была в разгаре, особенно за границей. Поэтому мы играли англоязычные песни Тома Уэйтса прямо на улице, и это имело грандиозный успех! Наши диски раскупались влет! Мы стали зарабатывать. По сравнению с Россией там мы зарабатывали в десять-пятнадцать раз больше. Собственно, в России мы практически и не играли, ну, может, раз в неделю. Каждое наше выступление дома было для нас таким праздником, что мы хорошо «праздновали» и становились неадекватными еще до выхода на сцену. А улица – это отличный индикатор. Если ты играешь что-то интересное, моментально откуда ни возьмись появляется толпа. Как только ты начинаешь лажать, она исчезает. Так начинаешь понимать, что привлекает людей, а что отпускает.

Это отличная школа…

Да. С этим багажом, с этим  опытом мы вернулись в Питер и начали  использовать наши  уличные находки. Выяснилось, что здесь это катит еще круче. Дальше пошли первые поездки в Москву – сначала маленькие подвальные клубы, потом клубы на первом этаже, потом повыше, крупнее. Играли по пять–семь концертов в неделю, иногда и по восемь. Наработались, что называется, наблатыкались. Начали журналисты подтягиваться, за что им огромное спасибо! Для них это было делом доброй воли и основывалось на любви и симпатии к нам. Это очень помогло и ускорило процесс нашего развития.     

Группа названа вашим именем. Музыканты «Billy’s band»  – это коллеги по работе или все-таки друзья?

Это название – факт нашей коротенькой семилетней истории. Изначально я умолял «коллег», просил их по-дружески составить мне компанию. У меня была мечта записать кассету со своими песнями, которую я мог бы хранить на  полочке, иногда копировать и дарить кому-нибудь на день рождения. Мечта! Я копил деньги на музыкантов, тогда как другие их пропивали. Я, конечно, тоже их пропивал, но при этом всегда думал: лишний двадцатник евро – это круто, на эти деньги я смогу оплатить четыре часа игры  профессионального музыканта в студии. Мне казалось, я просто приглашу музыкантов, и они мне по бумажке сыграют то, что я хочу. Таким образом я планировал создать свой альбом.

Но все сложилось удачнее?

Когда ребята увидели, что мои песни имеют успех у народа, они согласились их  играть. Разумеется, я никому за это не платил –  было нечем. Андрей Рыжик и Антон Матезиус – как друзья – со скрипом согласились мне помочь. Но у меня был козырь! Я сказал: «Ребята, репетиций не будет!» Мне это очень понравилось у Тома Уэйтса… Мне показалось, что на его концертах все вообще играют первый раз. Мой девиз был "Главное – не репетировать!" Я хотел, чтобы в музыке все было криво и вразвал, чтобы никто даже тональности не знал. Вот это круто!

Да, впечатляет!

Вопрос о названии группы был решен легко. «Billy’s band» – это англоязычный аналог названия «Группа Ивашки-дурачка». Билл – это еще ничего, но Билли в Америке – это  «простачок»... Нам не хотелось пафоса, потому что никто из нас и играть-то толком не умел.

А само имя Билли существовало до «Billy’s band»? Или потом к Вам приросло?

По-моему, это произошло одновременно с созданием группы. Точно уже никто не может сказать. По паспорту меня зовут Вадим Валерьевич Новик.

Почему  же появились американское имя и американский вариант названия группы?

Меня всегда немножко раздражал русский рок. Хотя в подростковом возрасте я его слушал.  Потом я вышел на музыку типа «Depeche Mode» и «Nirvana». Это разные периоды моего музыкального взросления, отчасти подростковые. Но и сейчас я чувствую, что это очень серьезные, колоссальные группы, я до сих пор являюсь их фанатом.

Тем не менее, Вы решили заняться музыкой  в России. И это далеко не русский рок. Как Вы определяете стиль своей группы?

Когда мы только начинали свою деятельность, я придумал следующее определение: похоронный диксиленд с бесконечным хеппи-эндом. Абсурд по сути! Но это очень удачный слоган, и он работает до сих пор. Тогда я весь был в Томе Уэйтсе, я следовал стилистике его ранних лет, традиционного около-джаза. 

Есть ли вероятность сыграть вместе с Томом Уэйтсом?

Такой вероятности нет. Но вот что я хочу ему предложить, если будет такая возможность: «Давай, дядя, я буду продолжать твое дело! Я буду официальным наследником твоей идеи». Это все шутки, конечно. Хотя, в каждой шутке есть доля правды. Вопрос только – каков ее процент? Почему бы не попросить этого у Пространства?! Мы делаем эту жизнь, а не она нас.

Конечно, интересно было бы с ним пообщаться. Но, во-первых, мы находимся в разных возрастных категориях, во-вторых, у нас разный статус, он мировой грейт. Хотя и не в этом проблема. Уэйтс производит впечатление малоконтактного человека. К тому же известно, что встреча со своим кумиром часто ведет к разочарованию. Я бы не хотел разочаровываться.

Вы можете назвать Тома Уэйтса своим кумиром?

Да могу, только не в религиозном, а в бытовом, в современном смысле этого слова. Он – мой главный ориентир, мой главный музыкальный учитель, хоть и магнитофонный.

 

Интервью провела Анастасия Мурзич

Новость портала agisinfo.ru